Ольга Дурынина услышала, как молодые люди в толпе митингующих недалеко от неё начали скандировать «Путин — х***о». Она подумала, что это провокаторы и дело принимает плохой оборот. Шагнула вперёд и запела как можно громче: «Солнечный круг, небо вокруг — это рисунок мальчишки». Люди вокруг стали подпевать. Спустя десять минут многих из них уже сажали в автозаки и антивоенный несанкционированный митинг разогнали.
6 марта на улицы Иркутска вышло около 200 человек. Это была самая массовая несогласованная антивоенная акция. Больше всего людей собралось на площади около здания «Востсибугля», рядом со сквером Кирова. Собирались и в самом сквере, и у памятника Бабру — символу Иркутска, и возле Технического университета в Свердловском районе.
«Пацифисты — это типа пофигисты?»
На краю площади у «Востсибугля» стояла давняя знакомая Дурыниной, 78-летняя Галина Сердёкина (имя и фамилия изменены — ЛБ). Одной рукой она опиралась на костыль, потому что у неё болела нога, второй рукой держала плакат «Нет *». За несколько дней до митинга приятельницы созванивались. Дурынина сказала тогда, что ей очень хочется выйти на площадь и спеть «Солнечный круг». Идти на митинг они не договаривались. Но когда Галина услышала, что кто-то поёт, сразу вспомнила слова Дурыниной. Пригляделась — ну точно, Дурынина. Тёмно-синяя куртка, спортивные штаны с тонкими лампасами. К куртке на булавку приколот самодельный значок: кружок из синей бумаги, на нём жёлтое солнышко.
Галина хотела подойти поздороваться, но в толпе кто-то крикнул: «Все гулять!», — и люди двинулись от «Востсибугля» к площади у стадиона «Труд». На встречной полосе дороги остановился автобус, из него начали выскакивать омоновцы и бросились наперерез колонне. Людей, которые шли впереди, стали задерживать и сажать в автозаки. Кто-то поворачивал назад, но оказался в ловушке: тротуар перегородила полиция.
К стоявшей в стороне Галине тоже подошёл полицейский. Сказал: «Вы-то зачем пришли, с костылём?» К нему подошёл второй. «Тоже будем брать?» — спросил он, кивая на женщину. «Да ну её», — махнул рукой первый. Галина осталась смотреть, как задерживают Дурынину. Они обе вышли на несогласованную акцию первый раз в жизни.
«Я вообще могла убежать», — говорит Ольга Дурынина. Она мастер спорта международного класса, в молодости была в сборной СССР по лёгкой атлетике. Уже после рождения второго ребёнка заняла четвёртое место в России по бегу на длинные дистанции. Не убежала, потому что пришла с зятем и дочерью. А они сказали, что убегать унизительно и они здесь для того, чтобы заявить о своей гражданской позиции. В автозак прошли все вместе.
В участке на Дурынину составили протокол об административном правонарушении. «Меня допрашивала женщина, не знаю её звания. Она спросила: „Зачем вы это сделали? Вам нужны лишние неприятности?“ Я ответила, что я пацифистка, — говорит Дурынина. — А сотрудница переспросила: „Пацифисты — это типа пофигисты?“ Больше всего она возмущалась, что именно в их участок привезли два автозака задержанных и теперь работы много».
В тот день задержали 66 человек. По 10 суток ареста получили Дмитрий Мичник, Артём Каменев и Ольга Иванова. Мичник и Каменев скандировали «Путин — х***о», их признали виновными по части 1 статьи 20.1 — нецензурная брань в публичном месте. Ольгу Иванову признали виновной в организации несогласованной акции за то, что крикнула: «Все гулять! Миру мир!», — и махнула рукой в направлении стадиона «Труд». Позже ещё одно, четвёртое дело, завели против парня за сопротивление сотрудникам полиции.
В отношении Павла Харитоненко проводилась проверка по части 9 статьи 15.13 о распространении заведомо недостоверной информации. Его признали невиновным, дело возбуждать не стали. О начале проверки и её итогах он сам узнал только из извещения, которое получил по почте. Пятого марта он вышел с плакатом «Ваши руки в крови Остановите *» и был задержан.
«Потому что ты Родину предал»
39-летнего иркутского предпринимателя Андрея Трифонова шестого марта задержали в сквере Кирова. Для него это было второе задержание за месяц. Первый раз он вышел на одиночный пикет 26 февраля с плакатом «Нет *» около памятника Бабру. К нему подошла девушка. Сказала: «Я из Украины. Спасибо». «Обняла меня и заплакала», — говорит Андрей. Тут же к нему подошли четверо полицейских.
В отделении оставили ждать в коридоре. Андрей прямо там развернул свой плакат и так стоял. «Полицейские ходили мимо, косились и ничего не говорили», — рассказывает Андрей. С ним разговаривали около двух часов. Потом отвели в кабинет, в котором сидел человек в спортивной одежде. Он не представился, но Андрей подумал, что это сотрудник отдела по борьбе с экстремизмом — «эшник».
«У него была какая-то информация обо мне. Например, справка, что у меня раньше был травматический пистолет и его украли. Он сказал: „Видишь, какой ты безответственный — оружие утратил. А ещё лезешь других поучать“». Человек в спортивной одежде пытался «говорить по душам» и обращался к Андрею на «ты», потому что «ну так же удобнее, по-простому». Говорил о том, что «сейчас наши ребята на Украине, им надо помогать. Вот всё закончится скоро, потом и митингуй».
Уходя, Андрей спросил, какой закон он нарушил и за что его всё-таки задержали. На пикет он вышел ещё до принятия закона о фейках и дискредитации вооружённых сил. За антивоенные призывы официально не наказывали. «Потому что ты Родину предал», — ответил полицейский. «Я так офигел, что растерялся, — говорит Андрей. — Потом опомнился, схватился за телефон и говорю: „Повторите на камеру“. „Эшник“ ответил, что пошутил».
«Кто-то сегодня „Яндекс.Еду“ долго ждёт»
Шестого марта Андрей встал чуть в стороне от площади у здания «Востсибугля». В руках у него был чистый лист бумаги, а рот заклеен красным скотчем. Мимо проехал на велосипеде курьер из «Яндекс.Лавки». На нём была фирменная жёлтая куртка, за спиной голубая сумка-переноска. Полицейские остановили его и посадили в автозак на глазах у Андрея. Брошенный велосипед остался у чугунного забора. В нескольких метрах от фонтана стоял парень с большой буквой Z на плакате и надписью «Спасибо верховному главнокомандующему». Полицейские его не трогали.
Андрея задержали спустя пять минут. Посадили в легковую полицейскую машину вместе с парнем, у которого в руках была белая плитка, такими оклеивают потолки. «Мы показали друг другу свои „плакаты“, посмеялись», — говорит Андрей. В отделении уже было 10-15 задержанных. Среди них — курьер «Яндекс.Лавки». «О, кто-то сегодня „Яндекс.Еду“ долго ждёт», — шутил каждый, кто его видел. Курьер на шутки не отвечал и держался в стороне.
Сразу у входа в отделение стоял правозащитник. Его не пускали дальше дверей. Андрей слышал, как полицейские настаивали, чтобы он вышел на улицу. Тот отказывался и громко называл свою фамилию, чтобы задержанные писали заявления и просили предоставить им защитника. Андрей такое заявление написал, но полицейские никак не отреагировали. Только опрашивающий сотрудник спросил: «Значит, по 51-й пойдёте?» Андрей кивнул. Он уже знал, что по этой статье имеет право не свидетельствовать против себя и отказаться давать показания.
После заполнения протокола его завели в следующий кабинет. Там сидели два человека в штатском, один из них — тот самый «эшник», который «беседовал» с Андреем 26 февраля. Он узнал Андрея и сказал напарнику: «Этот вообще броневой, его надо по полной щемить».
Андрей говорит, теперь тон у «эшника» изменился. Больше он не пытался беседовать по душам. «Он знал, что я в разводе, есть дочь, — говорит Андрей. — Теперь он угрожал: „Вот я лично позвоню в опеку. Надо ли тебя вообще пускать к ребёнку. С бывшей женой плохие отношения? Надо ей подсказать, чтобы подумала, как ты на ребёнка можешь повлиять“. Я тоже старался не провоцировать агрессию с его стороны, но и страх не показывать. Сидел и молчал, в разговоры не вступал».
После того, как составили протокол, Андрея отвели в большую комнату, где стояли длинные столы и стулья. Там уже сидели 10-15 задержанных. Один парень читал вслух книжку, остальные слушали. Из ровесников Андрея был преподаватель из Госуниверситета и предприниматель, занимающийся изготовлением корпусной мебели. Но в основном — студенты, молодые ребята.
«Мы теперь общаемся, — говорит Андрей. — Насколько я знаю, ни у кого никаких последствий на работе или учёбе не было». Сам он думает, что теперь его бизнесу могут грозить проверки. «Но это мой риск, я всё равно не буду молчать. Я каждое утро просыпаюсь с ощущением, что у меня случилось что-то очень плохое. Потом вспоминаю, что это ***, и не хочу просыпаться».
Шестого марта Андрея вместе с другими задержанными держали в участке пять часов, хотя по закону не могут оставлять дольше трёх. «Полицейские к нам относились вполне доброжелательно, кроме тех людей в штатском, — добавляет Андрей. — Мне кажется, опера привыкли иметь дело с уголовниками, понимают, какой народ собрался на акции — совсем не преступники».
Андрей не знает, какое наказание ему вынесли в первый и второй раз. На суд он не пошёл по совету правозащитников из «ОВД-Инфо» (признана иноагентом, их сайт заблокирован РКН). Так больше шансов, что будут допущены процедурные ошибки, решение можно будет оспорить. Но никаких уведомлений Андрей так и не получил, на сайте суда своего дела не нашёл.
«Тут ОМОН, там ОМОН — страшно вообще»
25-летняя Даша Иванова (фамилия изменена — ЛБ) в первый раз в жизни вышла на митинг 26 февраля. Она учится в одном из иркутских вузов и работает на полставки в научно-исследовательском институте. «Я из тех, кто дышать лишний раз боялся, — говорит она о себе. — Всё было понятно, что происходит. Но куда-то выйти было страшно».
Когда Даша узнала, что Россия ввела войска на территорию Украины, первым порывом было — с кем-то поговорить. «Я начинаю листать страницы своих друзей. А у них тишина, будто ничего не случилось. И ты не знаешь, кому можешь написать. Было жуткое чувство, что время идёт, а все молчат. Я поняла — надо что-то делать».
В институте Даша увидела «определённую реакцию, когда молодёжь сидит вся такая по углам, а старшие очень сильно радуются». Только две коллеги примерно Дашиного возраста разделяли антивоенную позицию. Многие просто молчали. Девушкам не хотелось вступать в споры. Поэтому приходилось «уходить подальше и разговаривать, чтобы старшие не слышали». Молодёжи в НИИ мало. Люди 40-50 лет говорят, что «всё сложно, мы всего не знаем».
Через несколько дней Даша увидела большой антивоенный пост в соцсети у бывшего однокурсника Миши. Они списались и через несколько дней вместе пошли на митинг. Миша раньше никогда не ходил на протестные акции. Прежде всего, чтобы не ссориться со своей семьёй. Но после 24 февраля понял: «сейчас нельзя промолчать — и остаться самим собой. Потом всю жизнь будет стыдно».
«Я пошла не что-то там заявлять, просто воздух понюхать рядом с теми, кто меньше боится, — говорит Даша. — Тут ОМОН, там ОМОН — страшно вообще. Неделю потом боялась, что ко мне с обыском придут». Ещё боялась, что могут возникнуть проблемы на работе и в университете. Она читала много таких историй в соцсетях. До окончания учёбы Даше осталось два месяца, «обидно было бы не доучиться».
Даша и Миша вышли в центр города с куском обоев, на котором было написано маркером «Нет *», и фанерной дощечкой с надписью «Самое ценное — жизнь». Быстро сфотографировались с ними, на одной из тихих улиц, скинули фотографии в ТГ-канал «Иркутский инсайдер» и ушли. Выходить к памятнику Бабру побоялись.
Второй раз Даша и Миша вышли на акцию пятого марта. В этот день в протестных пабликах Иркутска предложили провести «молчаливую» акцию — в память о погибших в Украине приносить сине-жёлтые цветы к часовне у здания правительства. Мэрия Иркутска попыталась перехватить инициативу и анонсировала в этот день акцию с возложением цветов в поддержку Донбасса.
Горожане приносили синие и жёлтые цветы и складывали их на ступеньки часовни. Следом подходили какие-то люди и закладывали их красными гвоздиками. Так повторялось несколько раз. В группах мэрии появилась заметка о том, что иркутяне поддерживают Донбасс и фотография с красными цветами. Она была размыта, так что синие и жёлтые цветы под гвоздиками были не видны. Даша принесла белые розы, потому что белый цвет — символ мира.
«Людей до сих пор вызывают, до сих пор составляют протоколы»
Одиночные пикеты проходили в городе весь месяц. В первые две недели марта телеграм-каналы сообщали о десятке таких пикетов. Их участников задерживали примерно через десять минут стояния с плакатом. С начала марта в городе начали клеить антивоенные листовки, вязать на одежду зелёные ленты. К концу месяца антивоенные протесты стали сходить на нет.
Последняя массовая акция прошла 20 марта. Тогда в сквере Кирова собралось около 20 человек, все без плакатов. К мемориалу «Вечный огонь» в это же время люди приносили жёлтые и синие цветы и возлагали их на плиту «Земля Киевская». Как писали в открытом антивоенном телеграм-чате «Нет *», цветы тут же убирали дворники. Задержаний в тот день не было.
За месяц на антивоенные акции в регионе вышло около 700 человек, по оценкам правозащитной организации «ОВД-Инфо» (признана иноагентом, их сайт заблокирован РКН), около 140 человек были задержаны. «Наверно, их больше, потому что все случаи мы ещё не успели зафиксировать», — говорит иркутский правозащитник Святослав Хроменков. — Сложно подсчитать точное количество. Людей до сих пор вызывают, до сих пор составляют протоколы«.
Участников акций устанавливают по материалам видеофиксации. Всех, кого установили, вызывают на составление протокола. Сейчас вызывают тех, кто участвовал в акциях шестого марта. Скриншоты видеозаписей прилагают к материалам дела в качестве доказательств.
Судя по тем записям, с которыми ознакомили правозащитников, съёмки вели сотрудники МВД. Это не записи с камер видеонаблюдения. «Я думаю, будут устанавливать всех, кого возможно, — говорит Хроменков. — Количество административных дел будет зависеть от того, насколько качественно проработают опознание. Смогут ли всех установить».
Подавляющая часть задержанных в стране обвиняется в административных правонарушениях по статьям 20.2 и 20.2.2 . Но уже есть задержанные по новым статьям о дискредитации Вооруженных Сил и распространении фейков об армии. Они были приняты в первые недели «спецоперации». Практика по их применению только нарабатывается.
За месяц в России задержано на антивоенных акциях больше 15 тысяч человек. Составлено около 400 протоколов по статье 20.3.3 закона о «фейках». Именно по ней сейчас наказывают за антивоенные плакаты. За повторное её нарушение может грозить уголовное наказание до 3 лет лишения свободы. Она применяется, если человека уже оштрафовали по аналогичной административной статье в течение года и решение вступило в силу на момент повторного нарушения.
Есть примеры, когда составляли протоколы по ней за плакаты «Фашизм не пройдёт» или «свобода правда мир». Есть протоколы по этой статье за репосты текстов Льва Толстого. В ОВД Москвы составили протокол на мужчину, который вышел на пикет с упаковкой окорока от «Мираторга». Вторая часть названия на обёртке была зачёркнута, осталось только слово «Мира». В протоколе так и говорится: «Гражданин использовал упаковку с мясным продуктом (окорок классический) как средство наглядной агитации».
«У нас всё достаточно мягко, — говорит Святослав Хроменков об иркутской практике. — Могу предположить, это связано с позицией ГУВД. Просто в нашем регионе силовики не получили отмашку». Большинству задержанных просто выносят предупреждения об административном правонарушении, пока нет даже штрафов.
Но 2 апреля в Иркутске задержали Екатерину Пименову и Анну Степанову за то, что они вязали зелёные ленты на набережной Ангары в центре города. Их отпустили, но уже вызвали для составления протокола по статье о дискредитации действий российской армии«.
«Протест не исчез, просто переформатировался»
Недавно Ольга Дурынина купила себе жёлтую куртку и синий берет и ходит в них по городу. «Станет тепло, куплю синие брюки и жёлтую футболку, — говорит она. — Буду ходить как флаг, пока это всё не закончится». На несогласованные акции она больше не выходит. Ольге «не хотелось бы, чтобы привлекали к уголовной ответственности, здоровье уже не то». 29 марта Дурынина получила повестку в суд. Её дело будут рассматривать 26 апреля, а пока она не знает, какое обвинение ей предъявлено. Дочери и зятю повестки не пришли.
Андрей Трифонов тоже перестал выходить на протестные акции. Он не видит в этом смысла. «Свою позицию я донёс до кого только мог, — говорит Андрей. — И был в шоке, когда понял, что большинство друзей и знакомых поддерживают действия власти. Заходишь в бар, даже там зигующие девицы». Теперь о его позиции знают даже соседи по подъезду, с которыми раньше просто здоровался. Говорят, видели его фото в протестных пабликах.
«Ну, выйду опять на пикет — меня заберут уже через десять минут, никто и не заметит. А у меня будет уже уголовная статья. Какой в этом смысл? Я понял, что даже друзей невозможно переубедить, с которыми постоянно разговариваешь, не то что случайных прохожих». Сейчас Андрей постит в соцсетях списки погибших в Украине солдат из Иркутской области и Бурятии. Считает, что это самый эффективный способ достучаться до окружающих. «Нужно ждать, чтобы люди осознали, что происходит», — говорит он.
У Даши за этот месяц появилось несколько друзей, которые разделяют её позицию. «Мы очень много начали говорить, — рассказывает Даша. — Вскрылись какие-то личные темы. Раньше все старались показать: я сильный, я крутой. Теперь, если ты крутой, делай что-нибудь с этим. И многие признались, что они очень слабые».
Даша считает, что протесты не исчезли, просто переформатировались. «Сначала было непонятно, с чем вообще придётся иметь дело, что думают другие люди, какие будут риски, — говорит Даша. — Было очень много разных эмоций: и злость, и страх, и обида. Но я после этого всё-таки выползла обратно к людям. У них начали появляться какие-то мысли, после ступора. У меня скоро день рождения, я хочу открыто поговорить с коллегами. Сказать, что они мне очень дороги и поэтому я не хочу ни опасаться их, ни скрывать перед ними свою позицию. Там очень разные люди, я надеюсь, что я найду к ним ключ».
Иллюстрация на обложке: Elis So